Виктория Трубачёва

* * *
Прожилки дней, а ночи бесконечны.
Границы стерты чисел, нет больше дат.
Зимы не жду, — не смею. Не замечу,
Что рядом — ни души, что мне никто не рад.

Ты, заменивший свет, утративший свеченье. Забывший жизнь, сверкнувший предо мной, Вернешься к ней в привычное теченье...
Но слез моих коснись своей рукой...

Стихает ветер, и твое молчанье
Не объясняй. Я знаю тот язык.
Понятней чем в других на нем — прощанье
И междуречье чувств, и междустрочья книг.
Меня, поднявший на ладонь, Спусти назад, но сна не тронь.
* * *
«Когда тебе нечего есть и пить,
найдется кто-нибудь, чтобы выставить тебя вон…»
Жан Артур Рембо
Ах, до края и до века,
Люди, все до одного
Не губите человека,
Не терзайте человека,
А поймите вы его.

Пусть же станет не повадно
Среди холода и тьмы
Быть надменно – деликатным,
Малодушно-деликатным
До жестокости прямым.

Жить с любовью безопасно,
Не солжет, не украдет,
Только осенью ненастной
Без истерики напрасной
поцелует и уйдет.

Ах, до края и до века,
Люди, все до одного
Не губите человека,
Не терзайте человека,
А поймите вы его.

* * *
Ты знаешь. Я умею быть одна,
Но этот дар, что жалует природа
Мне не важней детей и небосвода,
Не вожделенней губ твоих глотка.

Пусть знаешь: я умею быть одна.
Я это горе счастьем заслужила.
Ты не забудь о том, что с нами было,
Но не подумай, что пришла беда.

Привычно, что должна я быть одна
И оттого так полно, так высоко
Взойдет луна, и не закроешь окон,
Не призовешь спасительного сна,

Когда тебя настигнет тишина
В волнении реки от теплохода...
В кипении снующего народа...
Ты точно знай — я без тебя одна.

* * *
Разве можешь быть украден —
Был не мой ты, был ты мной...
Будь со мною беспощаден,
Будь со мною... Будь со мной...

Откровенья знают веки
И не нужен им покой,
Будь родным мне человеком,
Будь со мною... Будь со мной...

Счастье — быть не королевой,
Счастье — просто быть женой...
Остров Эа... Остров Эа...
Будь со мною.. .Будь со мной...

Уходи же, — взгляд твой труден:
Плотны ль двери за тобой?
Обречен на перепутья.
Меж дождей, огней и судеб
Будь со мною... Будь со мной...

* * *
Я ли много хочу за обещанное.
Закурить и, покуда мне зябко,
Чтоб вы были моею женщиной
И держали мои перчатки.

Я гусарил, как мог. Я старался.
Я в стихах изъяснялся и в прозе,
Как бездомный дурак, целовался
В дебрях улиц на лютом морозе.

И простецкой хотелось мне вещи:
Я мечтал о весне, о палатке,
Чтоб вы были моею женщиной
И держали мои перчатки.

Я томлюсь от бравады и праздности,
Но имею друзей гениальных.
Быть устал генератором радости
И мечтаю уехать в Израиль.

Мимолетным романом отмечены,
Пролетели Крещенье и Святки.
И вы были моею женщиной
И держали мои перчатки.

* * *
Посвящается Булату Окуджаве
(Обручальное кольцо продала, чтобы купить билет в Москву на похороны Булата Шаловича).
Кончилась разом чаша терпенья. Видишь, ничто не сбылось...
Но променяю одно обретенье
На «виноградную гроздь».

Я не из стужи, я не из снега,
Я из тепла и любви.
Свет мой весенний,
Дар мой последний
Хочешь — не хочешь, прими!

Все повторится. Будет и праздник, Так уж давно повелось.
Только услышать мне все отрадней
Про «виноградную гроздь».

Мудрый иль рьяный,
Юный иль старый,
Можешь — не можешь, живешь!
А над эстрадой, что как гитара,
Бьется в отчаянье дождь

* * *
Там, где вершины сонные,
Я стану — невесомая.
Я поднимусь над кронами
И ветру уступлю...
Свободно, да не хлопотно,
Полет под божьим пологом...
Но все ж вам станет холодно,
Когда я разлюблю.
О, как вам станет холодно,
Когда я разлюблю.

* * *
Нет, воздух в тех краях
Не так тягуч и сладок,
Чтоб мог напомнить мед
И теплый мармелад...
И не напомнят горы шелка складок,
Они — другой материи каскад.

Сластящих слов халва
И фруктов натюрморты
Совсем не знают детства моего, Нагруженный ишак воротит морду. Предатель — он не помнит ничего...

Скандальны споры струй
Из каменных арыков,
Тутовника шалаш
Как крепость — на «ура»... Контраст теней
Ночей и дней — на стыках...
Счастливый бег под клич: «Шара-бара!»

Я помню птичий страх
И свежесть юной тени.
Охапки колокольчиков в горах.
Обида, боль — на содранных коленях,
Отъезда дрожь — у ночи на губах.
В прощальное окно — торжественное пенье Лягушек, струек, листьев и цикад...
Вернусь — и не случится повторенья
Вернусь в другой — разрез, разрыв — расклад.

* * *
Он действительно выпал – снег!
И в полете весь белый свет,
Где недавней тревоги след.
Милый снег, ты не знаешь? Нет?

Долгожданный мой снег, я не сплю.
Я прогулки тоже люблю,
Ты и песенкy знаешь мою.
Я из снега ее леплю

Угадаешь в окне в ночи
Разболевшийся трепет свечи.
Снег, скорей, полети, пошепчи:
Если боль, если грусть —смягчи.

Горемыка полночный бредет,
Материт на весь свет гололед
И на тонкой березе цветет
Мой торжественно-дымчатый кот.

Допевает последний куплет.
«Кот, дружище, да ты — поэт!»
И в полете весь белый свет.
И действительно... выпал снег.

* * *
В дожде стократно отраженный
Фонарь промокший, ночь темна.
В промозглой этой подворотне
Повесит злой вопрос луна.

Осенний ветер сипло свищет,
И точкой света по шоссе
Бежит ночной автомобильчик,
Чтоб сгинуть в бледной полосе.


И во спасенье мысль нахлынет,
Что эта точка — это я.
Зачем же сложностью постылой
Душа наполнена моя?

Как станет боль со дна проситься.
Дай Бог, мне Это не забыть.
Дай силы мне с собой сразиться,
Но дай мне сил себя любить.

* * *
А ночь в этом доме, что кофе на вкус.
По этой причине заснуть я боюсь:
Все знают, так часто бывает,
Что кофе, вскипев, убегает.

Ты станешь над ним колдовать и мудрить,
По редким рецептам тот кофе варить –
Ты знаешь старинные книги.

Меня же, прошу, и понять, и простить,
Что я не смогу до конца оценить
Изысканный этот напиток.

Но все же, замечу: «Не кофе — король!
Фарфор безупречный играет здесь роль,
В который его разливают».

Кофейник наш пуст, что ж, дружочек, прощай.
Мне льётся с крыльца: «Не грусти, не скучай!»
К реке переулок сбегает.

А в том переулке — кривой тротуар,
Зато восседает на нем сенбернар
И взгляд его грусть выражает.

Когда ты придешь, обманув карусель,
Тебе я сварю земляничный кисель.
Вот как я тебя уважаю!

* * *
Виктория Трубачсва
В домах на всяком этаже,
На кухнях — свет, пелёнки сохнут.
Арктические протеже
Протискивают зиму в окна.
О, беспощаднейшие, в пух
Крушители фрамуг и копий,
Радетели за чистоту,
Обоснователи утопий...
Пролёты, улицы, мосты,
Деревья, дым, тепло дыханий.
Всё под гипнозом чистоты
Подвержено благодеянью.
Зима домовничает всласть,
Мир подчинив своим законам
И, положась на эту власть,
С утра выходим мы из дому.
Неужто грязи жить не лень!
Уж то-то свету! То-то снегу!
Сто срочных дел — короткий день.
Друг милый, предадимся бегу...
Не гнут деревья белых грив —
Их непреклонность так отрадна.
И есть на свете Кологрив,
И там она десятикратна.
Там небо ярче, звонче льда.
Там всё — тайга, там нравы строже.
Отринутость и немота
Больнее сердцу и дороже.

* * *
Извела весна в истомах:
Жар — на выдох, лёд — на вдох.
Лечит холодом черёмух
От вселенских холодов.
Первый дождь: что ни дождинка —
Хоть немножечко слеза...
В гамаке из паутинок
Улыбается звезда,
Что над этим захолустьем
Задрожит наверняка
Провидением безустым
В узких листьях ивняка.
Что печалями катило,
Тихой радостью цвело.
Всё, что будет — станет мило,
Всё, что было — проросло.
Моё царство - государство —
Беспокойство всем ночам:
Две прелестные головки
Приклоняются к плечам.
Человеки! "Станьте дети!"
Бросьте мысли о зиме!
Без доверия, поверьте,
Жизни нету на земле.

* * *
Отвоюй, хоть немного, весна, километров
У промозглой погоды, у зимнего ветра.
Отвоюй, хоть немного, земли...
Чтоб вдоль старой разбитой
станичной дороги
Побежали весёлые бойкие ноги,
Тика в тику с весною пошли...
К переменам неизгладимым.
Перед веком неумолимым
Мы равны, как солдаты в бою...
Отвоюй.
И быть может, с тобою — оттаю.
Отвоюй.
Журавлей долгожданную стаю
Возврати в дорогую страну.
Мы тебя, золотая,
изрядно заждались.
Все невзгоды в снега,
как в столетья, втоптались.
Всех растений, мелодий ростки
Переполнились юной тоски.

* * *
Займётся и погаснет —
не сможет полыхать.
Был ярким, был как праздник —
да начал затухать.
О том, что нет надежды
Возьми, да расскажи.
Закройте рты, невежды!
Позёмка, покружи!
Шаров летучих связка,
Осёл да барабан...
Завязка да развязка —
Заезжий шарабан.
Летят комет полозья
В ребяческие сны.
Дворов разноголосья
В их мир погружены.
А в самой сердцевине
Двора, где тополь жил,
Где льётся свет и ныне
С его нездешних жил,
Вселенские посланцы
Кладут, трудов не жаль, —
В надветренном пространстве
Душ наших магистраль.

И жизнь займётся снова,
И повернётся вспять.
И, к счастью, не готовы,
Зарядим — горевать.

Сквозь войны и парады
Возникни и держись!
И будет мне отрадой
Твой взгляд длиною в жизнь.
И будет это средство.
Сквозь гвалт и разнобой,
Бежать в своё же детство
И встретиться с тобой.
И сжать покрепче веки,
И встать, где тополь жил.
Рука моя вовеки
В твоей руке лежит.
* * *
Возвращение сюда так заманчиво.
Хоть теперь ни к чему... давно...
И косой коси — одуванчиков
Хоть на память, хоть на вино.
В этом вскормленном скукой городе
Не скучаю — дела, дела...
Эти улицы тем и дороги,
Что по ним я с тобою шла.

* * *
Это такое дерево
В детском саду над верандами,
Тень от него уносится.
Дух его почек летит
В даль твою бесконечную,
В гулкое пылкое завтра,
Что перед сном возвращается.
Вертится и сопит...
Маленький город под деревом
Хвалится мироустройством...
Обетованный, под гнёздами,
Звёздами, без короля.
Крохотная республика
Строится, ссорится, бьётся.
И до ветвей-исполинов
Прыгай всю жизнь: оп-ля!

* * * С. Савину
Где похоронили
И где жил мальчонкой
Не бывать, Серёжа,
Мне в твоей сторонке.
Не услышать песен, Ч
то тебе певали.
И к твоей могилке
Не прийти с цветами...
Слышу: тихий донник,
Пижма да душица
Над тобою сонной
Ласкою ложится.
Дремлют грусть и радость,
Бог уснул в избушке,
И чужая старость —
На твоей подушке.

* * *
Здесь витают сказки,
На твою похожи.
Время затерялось...
Отдохни, Серёжа.
Помнят псы да плёсы
У речных излучин
Все пацаньи слезы
Во хмелю созвучий.
Если был бы счастлив,
Ведали бы птицы...
Лишь одна природа
Выбрала любимцем.
Оттого деревья
Шелестят по свету:
"Упокой Сергея — Божия поэта!"

* * *
У меня одна забота:
знай — шагай,
знай где и кто...
Королевским скороходом
быть, представьте, нелегко.
Был указ, —
своим порядком
завтра должен знать народ.
Я — потомственный (по бабке)
чистокровный скороход.
Королёва карта бита.
Не идёт к нему сама,
челобитными набита,
тяжела моя сума.
Тяжела, что плечи ноют.
И башмак подошвой трёт.
А в посёлке за рекою
дроля милая живёт.
Не поспею: чаем дролю
станет потчевать сосед.
Да когда же тот, в короне,
купит мне велосипед?!
Нам бы с дролей — деток двое…
Да растить бы не спеша.
Ох, ты, перекати поле,
скороходова душа!
* * *
Чтоб не случилось, старина,
Придется все ж признать
Пейзаж из этого окна
Сегодня, после и всегда
Я буду вспоминать

* * *
«Быть иль не быть» –
А борщ готовь …
Так рождены, шутя,
Моя любовь и нелюбовь (2 р.)
И два моих дитя

* * *
Здесь был порядок и бедлам
То дым и чад большой
Случалось бить колоколам (2 р.)
И слушать их душой

* * *
В исходе лета, в точный срок
То - с радугой. То – без.
Сам громовержец и пророк (2 р.)
Сюда влетал с небес

* * *
И был такой заветный день
Распахнутый весной
Ее величество, сирень
(Великолепная сирень)
Чаи пила со мной

* * *
Чтоб не утратить непокой
Ветров не молкнул рев
И плакал, плакал домовой
Знакомый милый домовой
И требовал стихов

* * *
Кому еще, случись здесь жить,
Сумеет ли понять?
Что стоит лишь окно открыть
И чуть дыханье затаить
И тихо постоять . . .

* * *
Да, что тут скажешь, старина
Не сможешь не признать
Пейзаж из этого окна
Сегодня , после и всегда
Ты будешь вспоминать

В пыли дорог летящих в мире
Все сквозняки танцуют твист . . .
В седом курящемся эфире
Царь – солнце, лик его лучист

Его величеству отрадно
Что в светлой ясности лучей
Всех минаретов Самарканда
Возвышенней, но веселей

Посланцы ласкового юга
Пленительные облака
Почтенной свитой, друг за другом
Покачиваются слегка

На шляпе царственной особы
Замысловатое перо
А в складках мантии его
Ложится лес и ходят люди

Теченье жизни зимы студят
А весны балуют теплом
Что строят – в пыль сойдет потом…

В пыли дорог летящих в мире
Все сквозняки танцуют твист . . .
В седом курящемся эфире
Царь – солнце, лик его лучист